Мне нравится пробираться в брошенные дома. В те, что под снос. Забавно, что люди, уезжая оттуда, забирают с собой всё самое ценное, но очень часто бросают, подобно мусору, настоящие сокровища. Например, старую немецкую железную дорогу. Я приволок её домой и долго с ней возился, вспоминая, как мечтал о такой, когда был ребёнком. И вот, спустя много лет моя мечта сбылась. Иногда я прокладываю по комнате потемневшие рельсы и часами наблюдаю, как зелёный паровозик деловито по ним пуф-пуф-пуфкает. Или томик Джеральда Даррела с его автографом. И, как ни печально, с отпечатком ботинка на развороте. Валялся среди осколков унитаза в компании мусорного ведра. Хвала богам, что пустого. Очень часто попадаются письма, рукописи, дневники. Нет, мне не совестно за то, что я их читаю. Ведь это уже история. Если люди их бросили, не позаботившись о том, чтобы их забрать или выбросить, сжечь (я довольно часто натыкаюсь на пепел от бумаг), значит им уже всё равно. А, может, наоборот, не всё равно и они в душе надеятся, что их кто-нибудь найдёт и прочитает. Как автор того письма... Все бумаги я просматриваю либо на лавочке в парке, либо в кофейне на углу и приношу домой только то, что считаю нужным. Дневник безнадёжно влюблённой девочки с трогательными и нежными стихами, слегка неуклюжими и оттого очень искренними, пачка писем отца сыну, написанных в послевоенные годы и наполненных гордостью за Советский Союз, верой в Светлое Будущее и нагоняющих тоску по украденной у нас Великой Цели... Но то письмо, конверт, склеенный из обёрточной бумаги и запечатанный сургучём с налепленной на него копеечной монеткой 1961 года, было запечатано. На конверте было всего два слова: "НЕВЕДОМОМУ ДРУГУ". Уже дома я распечатал его. Внутри была пара тетрадных листков, исписанных слишком аккуратным, почти каллиграфическим почерком и маленькая кассета, такие использовались в своё время в диктофонах и автоответчиках. Я внимательно прочёл письмо. Вот его текст, слово в слово:
"Дорогой друг! Прости, что так фамильярно обращаюсь к тебе, но у меня нет другого выбора. Все, все, кого я любил и называл друзьями считают меня сумасшедшим. Но я готов поклясться, что Семён Николаевич, мой лечащий врач, тоже слышал Его голос на записи. Но я забегаю вперёд. Итак, я сумасшедший. Нет, не так. Я когда-то считал себя сумасшедшим, сдвинутым на всём непознанном. Я собирал все статьи и заметки про привидений, НЛО и прочую чертовщину. Мнил себя магом и сражался в воображаемом мире с воображаемыми врагами. У меня была компания таких же идиотов, как и я, с которыми мы вместе якобы куда-то летали в виде бесплотных духов, делились впечатлениями, сочиняя на ходу подробности и подыгрывая друг другу. Так прошла моя молодость. Потом я женился, развёлся, ещё раз женился, вторая жена родила дочку. Короче говоря, я забыл про все эти свои фантазии. Но однажды, когда жена повезла дочку в Сочи, а я остался из-за этой проклятой работы дома, произошло ЭТО. Я выгребал хлам из ящиков стола и нашёл там старую "спиритическую доску", которую мы с приятелями изготовили, нарисовав на куске фанеры буквы и цифры. Сам не знаю, зачем я положил её перед собой на стол и произнёс с пафосом: "Отзовитесь! Меня кро-нибудь слышит?" И тут я буквально окаменел: моя рука сама, клянусь, сама, помимо моей воли ткнула пальцем в букву "Д", потом в букву "А". Стуча зубами, я наблюдал, как тыкая то в одну, то в другую букву, она натыкала фразу: "Жди в гости. Скоро буду". Я затрясся от страха. Рука обвисла. Скрипнула от сквозняка форточка. я чуть не обделался от животного ужаса, охватившего меня. Бросившись к полкам, я трясущимися руками достал молитвослов, раскрыл наугад и попытался прочитать какую-то молитву. Но строчки плясали перед глазами. Я схватил телефон, но не знал куда звонить. Всю ночь я просидел, прижимая к груди молитвослов с телефоном, вздрагивая от каждого шороха. К утру страх отступил. Я позвонил на работу и сказался больным, после чего попытался что-нибудь приготовить поесть. Но сил не было, и я заказал пиццу. Юноша, который принёс мне её, вдруг спросил меня неожиданно глубоким низким голосом: "Почему ты настолько испугался того, о чём мечтал всю свою жизнь?" Он снял тёмные очки и посмотрел мне в глаза. Никакими словами мне не удасться описать Его взгляд, равно как и не удасться забыть его. Но мне вдруг стало удивительно спокойно. Мы с ним прошли на кухню, где пили чай, ели пиццу и разговаривали, разговаривали, разговаривали. То, что ты услышишь на этой кассетке, лишь крохотная частица той безграничной мудрости, той удивительной тайны, эхо которой мне приоткрылось тогда. Ведь это даже не мудрость веков или тысячелетий. Это... Прости, друг, я несколько увлёкся. Ты сам всё поймёшь, когда прослушаешь эту кассету. Ведь ты обязательно услышишь на ней Его голос. А если не услышишь, прошу тебя, не оставляй без внимания мою последнюю просьбу: Найди того, кто услышит! Поверь, я хоть и сумасшедший, но не выживший из ума. Тем более, что Семён Николаевич, прослушав запись, отказался лечить меня и передал другому специалисту. Жаль, что я больше, наверное, не увижу его, думаю нам есть о чём поговорить. Я про С. Н., а не про того ублюдка, который прописал мне "успокоительное", без которого я уже не могу. Друг мой, ты уже понял, что жизнь моя кончена. Мне нельзя было давать эту кассету жене, нельзя было даже пытаться записать те мысли и факты, которыми со мной поделился Он. Вчера я подслушал, как жена говорила дочке, что "папа уедет на море, где ему будет хорошо и спокойно". Ложь во благо, чтобы моя малявочка особо не грустила. Интересно, как жена выкрутится, когда дочь поймёт, что я уже никогда не вернусь? Прости меня, мой друг, я не хотел тебя огорчать. Не думай обо мне, мне ведь уже наплевать на свою жизнь. Но пожалуйста,не дай пропасть этой записи. Я знаю, верю, что ты, если и не веришь мне, то хотя бы уважаешь мою последнюю просьбу.
Будь счастлив! Твой друг, Р. Л. С."
Я продолжаю находить сокровища в брошенных домах. Мне по прежнему интересно перебирать чужие бумаги, сидя за столикам уютной кофейни, прихлёбывая из миниатюрной чашечки остывший кофе. Иногда, сидя дома и наблюдая за паровозиком, я проверяю, работает ли диктофон, который я отыскал, облазив все рынки и развалы. Но я до сих пор не решаюсь вставить в него ту касету. Не знаю, чего я боюсь больше, услышать или не услышать "Его голос"...